8) В академию я не пошла, так как была заболевши

ПРУД ЗАМЕРЗ РЕБЯТА ПОШЛИ НА ПРУД ТИМА НАДЕЛ КОНЬКИ ОН БЕЖИТ НА ЛЁД А ТАМ ПРОРУБЬ МАЛЬЧИК УПАЛ В ВОДУ ДРУЗЬЯ СПАСЛИ ТИМУ.

в каком слове перед суффиксом пишется Ь?
пил щик кровел щик
барабан щик бурил щик

углах серые холмики пыли, приставшую твердую крошку на краю вымытой чашки или тарелки. «Только еще этого не хватало, — раздраженно думал он, — неужели так всю жизнь было, только не замечал, а теперь, сидя на пенсии, от нечего делать все вижу...» Константин Николаевич поглядел на жену. Она сидела, низко склонив голову над шитьем. За последнее время у нее появилась какая-то странная потребность чинить рваные носки, ставить заплаты на застиранные полотенца. Нет, совсем она стала не такой, какою он знал ее все тридцать пять лет. Совсем не такой. Когда она вышла за него замуж, то подружки говорили ей, что он, Костя, ей не пара. Почему-то считали его менее значительным по сравнению с нею. Но вот в итоге — квартира, машина, дача, и все это он, а теперь еще помогает дочери, у которой муж оказался легкомысленным человеком, да и сыну приходится помогать. Так что если говорить о доброте, то вот она — не порывом, а из месяца в месяц, когда себе отказываешь ради детей. Константин Николаевич поглядел на жену. Она по-прежнему сидела, низко склонив голову. Ставила очередную заплату. В последнее время у нее появилось немало странностей. Хотя бы вот эти заплаты, причем яркие. Затем — щурить глаза, как бы свысока глядеть на того, с кем говорит. — Следи лучше за домом. Кругом грязь. Ты стала неряшлива. В углах паутина. — Где паутина? И опять этот мерзкий прищур. — Вот тут, тут, тут! — Константин Николаевич стал тыкать пальцем по углам. — Не может быть... — Анастасия Петровна сощурилась и стала высматривать в углах паутину. — Там ничего нет, ты просто придираешься, — сказала она обычным усталым голосом. — Да ты ослепла, что ли? Константин Николаевич дернул в раздражении головой и ушел в свою комнату. Встал у окна, бездумно глядя на улицу. «Черт знает что, — кипело у него на сердце, — и она еще иронизирует. Нет, надо вернуться и заставить ее снять паутину, потыкать носом, а то «придираешься»... И он пошел к жене. Но то, что он увидал, заставило его замереть. Анастасия Петровна стояла в углу и напряженно, как это бывает у плохо видящего человека, всматривалась в стены, видимо отыскивая паутину. И в ее лице, и во всей фигуре было что-то жалкое, беспомощное. — Настя! — встревоженно позвал Константин Николаевич. Она вздрогнула, обернулась, и он увидал ее растерянные глаза. Они были широко раскрыты, затем сощурились, как бы сделав взгляд высокомерным. — Я... я не вижу паутины, — сказала она. «Как не видишь?» — хотел он сказать. Он видел даже от двери эту черную нить, вздрагивающую при малейшем движении воздуха. Но смолчал, вдруг поняв, что его жена стала плохо видеть и что она давно уже не та ловкая, веселая, молодая, а пожилая, если не старая, женщина, и виновато сказал: — Ты права, там действительно нет паутины... Прости... (По С. Воронину)

крошку на краю вымытой чашки или тарелки. «Только еще этого не хватало, — раздраженно думал он, — неужели так всю жизнь было, только не замечал, а теперь, сидя на пенсии, от нечего делать все вижу...» Константин Николаевич поглядел на жену. Она сидела, низко склонив голову над шитьем. За последнее время у нее появилась какая-то странная потребность чинить рваные носки, ставить заплаты на застиранные полотенца. Нет, совсем она стала не такой, какою он знал ее все тридцать пять лет. Совсем не такой. А когда-то была огонь-девица! Да, конечно, она была размашиста и далеко не из той категории аккуратисток, которые любят во всем порядок и чистоту. Но он заставил ее быть аккуратной. Ему не нравилось, как она громко хохочет, находил в этом не то чтобы вульгарное, но... воспитания, конечно, никакого не было. И осаживал ее. И она перестала смеяться. Не только громко, но вообще перестала. Да, удивительно, как это он — тихий, почти незаметный — сумел подчинить ее себе, такую волевую девицу. Видимо, потому, что был последователен в выполнении своей цели, а она неорганизованна, «человек порыва». Еще была у нее странность — была не в меру доброй. Однажды увидела на улице плачущую женщину. — Почему вы плачете? — спросила она. — Дочь не в чем из больницы вынести. Положили летом, а теперь зима. Раздетая... И Настя сняла с себя пальто и отдала совершенно чужой, незнакомой женщине. Но это было до замужества. Когда она вышла за него замуж, то подружки говорили ей, что он, Костя, ей не пара. Почему-то считали его менее значительным по сравнению с нею. Но вот в итоге — квартира, машина, дача, и все это он, а теперь еще помогает дочери, у которой муж оказался легкомысленным человеком, да и сыну приходится помогать. Так что если говорить о доброте, то вот она — не порывом, а из месяца в месяц, когда себе отказываешь ради детей. Константин Николаевич поглядел на жену. Она по-прежнему сидела, низко склонив голову. Ставила очередную заплату. В последнее время у нее появилось немало странностей. Хотя бы вот эти заплаты, причем яркие. Затем — щурить глаза, как бы свысока глядеть на того, с кем говорит. — Следи лучше за домом. Кругом грязь. Ты стала неряшлива. В углах паутина. — Где паутина? И опять этот мерзкий прищур. — Вот тут, тут, тут! — Константин Николаевич стал тыкать пальцем по углам. — Не может быть... — Анастасия Петровна сощурилась и стала высматривать в углах паутину. — Там ничего нет, ты просто придираешься, — сказала она обычным усталым голосом. — Да ты ослепла, что ли? Константин Николаевич дернул в раздражении головой и ушел в свою комнату. Встал у окна, бездумно глядя на улицу. «Черт знает что, — кипело у него на сердце, — и она еще иронизирует. Нет, надо вернуться и заставить ее снять паутину, потыкать носом, а то «придираешься»... И он пошел к жене. Но то, что он увидал, заставило его замереть. Анастасия Петровна стояла в углу и напряженно, как это бывает у плохо видящего человека, всматривалась в стены, видимо отыскивая паутину. И в ее лице, и во всей фигуре было что-то жалкое, беспомощное. — Настя! — встревоженно позвал Константин Николаевич. Она вздрогнула, обернулась, и он увидал ее растерянные глаза. Они были широко раскрыты, затем сощурились, как бы сделав взгляд высокомерным. — Я... я не вижу паутины, — сказала она. «Как не видишь?» — хотел он сказать. Он видел даже от двери эту черную нить, вздрагивающую при малейшем движении воздуха. Но смолчал, вдруг поняв, что его жена стала плохо видеть и что она давно уже не та ловкая, веселая, молодая, а пожилая, если не старая, женщина, и виновато сказал: — Ты права, там действительно нет паутины... Прости...
НЕ МОГУ ПРОБЛЕМУ ТОЧНУЮ ВЫЯВИТЬ(((((((((

многих случаях.Где неправильно,исправьте)
Пришли Святки. На третий день праздника,к вечеру,посмеявшись на наряженных дворовых, молодежь дома Ростовых,тоже нарядившись, отправилась в гости к соседям.
Ряженые ведьмы,барыни,гусары,медведи,все обтирая белые от инея лица,входили в залу,где лакеи поспешно зажигали свечи.Николай в течение всего праздничного вечера не отходил от Сони и совсем по-новому смотрел на нее.Соня была весела и хороша, и такой никогда не видел ее Николай.Прежде,в ней казалось не было того,за что бы можно было полюбить ее...
Когда Соня вышла на крыльцо,чтобы идти гадать в амбар,расположенный за домом,Николай последовал за ней,говоря всем,что ему жарко.На дворе было все тоже:тот же неподвижный холод, тоже безмолвие,тот же месяц,по-прежнему высоко стоявший в темно-синем небе .На небе было черно и скучно,на земле же царило веселье. Сбежав с парадного крыльца, Николай обошел угол,недавно отстроенного дома,и пошел по тропинке.Он знал,что здесь пройдет Соня,и ждал ее,не чувствуя ни мороза,ни ветра. На середине дорожки,которая вела к амбару,лежали дрова,и от них падали странные тени...Где-то в саду треснуло дерево,и снова все затихло.Николай стоял,ожидая услышать шаги Сони и глубоко вдыхая по-зимнему свежий воздух.Ему,однако,казалось,что грудь его дышит не воздухом, а какой-то юной силой и радостью.
И вот застучали ноги по ступенькам,скрипнуло что-то...Соня шла,закутавшись в шубку. Подойдя поближе,Соня тоже увидела Николая,и он тоже показался ей не таким ,каким она знала его раньше.Она догадалась,что он ждал ее, и побежала ему навстречу.Они смотрели друг на друга в течение нескольких минут...По-прежнему светил месяц,и точно также блистали на небе звезды,однако,для Сони и Николая,сумевших без слов понять друг друга,все в мире стало совсем по-другому.

Это случилось со мной, когда мне было лет восемь. Я тогда учился во 2 классе.
Я отдыхал в деревне у бабушки с дедушкой, так как было лето, мы с друзьями пошли на рыбалку,на речку.День был солнечный, теплый, думали еще и искупаться, и взяли с собой моего пса Грэя. Когда мы пришли, нам сразу стало как то не по себе
– обычно в таки погодистые деньки на речке всегда было много рыбаков, да и такие же как мы пацаны рыбачили, а сегодня пусто. Кстати, забыл сказать, кто со мной был: это был Виталька и его младший брат, Костя, они как и я тоже из города на лето к родственникам приезжали.
Странно, сказал Виталя: всегда народу много а сегодня нету никого. мои бабушка с дедушкой не знали куда я пошел, они только знали ,что я с друзьями. Виталины и Костины родственки тоже не знали Мы никогда не отпрашивались а просто, уходили, куда надо.
Ну и хорошо, значит вся рыба наша будет: сказал Костя довольно улыбаясь.
мы нашли хорошее место, расположились и закинув удочки, стали ждать улов. Грэй как то старно себя вел: он бегал по берегу и скулил как ненормальный. Что с ним, подумал я, он себя никогда так не вел, я часто брал его с собой на речку.
Может он хочет домой – предположил Костя, может у него там подружка завелась!
Мне кажется что он чтото чувтвует неладное, собаки себя всегда так страно ведут, когда что то нехорошее! Сказал Виталя.
Да, и народу сегодня нет – это тоже странно. Добавил я.
Но тут у нас задергались паплавки и мы забыли про собаку и все на свете – рыба начала клевать как ненормальная!мы вытаскивали карасей одну за другой, неверя своим глазам!.