ответьте на вопросы что такое местоимение? чем местоимение отличается от им существительного (все возможные примеры)? назовите местоимения 1 2 3 лица!

Солнце склонялось к западу и косыми жаркими лучами невыносимо жгло мне шею и щеки; невозможно было дотронуться до раскаленных краев брички; густая пыль поднималась по дороге и наполняла воздух. Не было ни малейшего ветерка, который бы относил ее. Впереди нас, на одинаковом расстоянии, мерно покачивался высокий запыленный кузов кареты с важами, из-за которого виднелся изредка кнут, которым помахивал кучер, его шляпа и фуражка Якова. Я не знал, куда деваться: ни черное от пыли лицо Володи, дремавшего подле меня, ни движения спины Филиппа, ни длинная тень нашей брички, под косым углом бежавшая за нами, не доставляли мне развлечения. Все мое внимание было обращено на верстовые столбы, которые я замечал издалека, и на облака, прежде рассыпанные по небосклону, которые, приняв зловещие черные тени, теперь собирались в одну большую, мрачную тучу. Изредка погромыхивал дальний гром. Это последнее обстоятельство более всего усиливало мое нетерпение скорее приехать на постоялый двор. Гроза наводила на меня невыразимо тяжелое чувство тоски и страха.
До ближайшей деревни оставалось еще верст десять, а большая темно-лиловая туча, взявшаяся Бог знает откуда, без малейшего ветра, но быстро подвигалась к нам. Солнце, еще не скрытое облаками, ярко освещает ее мрачную фигуру и серые полосы, которые от нее идут до самого горизонта. Изредка вдалеке вспыхивает молния и слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и переходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь небосклон. Василий приподнимается с козел и поднимает верх брички; кучера надевают армяки и при каждом ударе грома снимают шапки и крестятся; лошади настораживают уши, раздувают ноздри, как будто принюхиваясь к свежему воздуху, которым пахнет от приближающейся тучи, и бричка скорее катит по пыльной дороге

Антонина Ильинична,Серафима Никитична,Елизавета Кузьминична,Тамара Филипповна,Валентина Вячеславовна,Наталия Арсеньевна,Нина Станиславовна

Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.

Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.

Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.

Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:

– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?

– Что вы, Сергей Васильевич?

– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!

И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:

– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?

Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.

Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.

У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:

“Многоуважаемый Господин Седых!

Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.

называют их.

(1)Как рождается замысел?(2)Почти не бывает двух замыслов, которые бы возникали и развивались одинаково.(3)Очевидно, что ответ на вопрос, «как рождается замысел», надо искать не вообще, а в связи с каждым отдельным рассказом, романом или повестью.(4)Легче ответить на вопрос, что нужно для того, чтобы замысел появился, или, говоря более сухим языком, чем должно быть обусловлено рождение замысла. (5)Появление его всегда бывает подготовлено внутренним состоянием писателя.(6)Возникновение замысла, пожалуй, лучше всего объяснить путём сравнения, так как оно вносит иногда удивительную ясность в самые сложные вещи.(7)Астронома Джинса спросили однажды, каков возраст нашей Земли.(8)— Представьте себе, — ответил Джинс, — исполинскую гору, хотя бы Эльбрус на Кавказе. (9)И вообразите единственного маленького воробья, который беспечно скачет и который клюёт эту гору. (10)Так вот, этому воробью, чтобы склевать до основания Эльбрус, понадобится примерно столько же времени, сколько существует Земля.(11)Сравнение, которое дало бы понять возникновение замысла, гораздо проще. (12)Замысел — молния. (13)Много дней накапливается над страдающей землёй электричество, но, когда уставшая атмосфера насыщена им до предела, белые сахарные облака превращаются в грозные грозовые тучи и в них из густого электрического настоя рождается первая искра — молния. (14)Почти тотчас же вслед за молнией на землю обрушивается ливень.(15)Замысел, так же как молния, возникает в дремлющем сознании человека, насыщенном неутомимыми мыслями, глубокими чувствами и цепкими заметками памяти. (16)Накапливается все это исподволь, медленно, пока не доходит до той степени напряжения, которое требует неизбежного разряда — мощного выплеска энергии. (17)Тогда весь этот сжатый и ещё несколько хаотический мир рождает молнию — замысел.(18)Лев Толстой увидел сломанный репейник — вспыхнула молния: появился замысел изумительной повести о Хаджи-Мурате. (19)Но если бы Толстой не был на Кавказе, не знал и не слышал о Хаджи-Мурате, то, конечно, репейник, простой колючий цветок, не вызвал бы у него этой мысли. (20)Толстой был внутренне подготовлен к этой теме, и только потому репейник дал ему нужную ассоциацию, чтобы создать гениальное произведение.(21)Если молния — замысел, то ливень — это воплощение замысла. (22)Это стройные потоки образов и слов. (23)Это книга. (24)Но, в отличие от слепящей молнии, первоначальный замысел зачастую бывает неясным.(25)"И даль свободного романа я сквозь магический кристалл ещё неясно различал«.(26)Лишь постепенно он зреет, завладевает умом и сердцем писателя, обдумывается и усложняется. (27)Но это так называемое «вынашивание» замысла происходит совсем не так, как это представляют себе наивные люди. (28)Оно не выражается в том, что писатель сидит, стиснув голову руками, или бродит, одинокий и дикий, выборматывая свои думы.(29)Совсем нет! (30)Кристаллизация замысла, его обогащение идут непрерывно, каждый час. (31)Каждый день. (32)Всегда и повсюду, во всех случайностях, трудах, радостях и горестях нашей быстротекущей жизни в голове писателя происходит работа, так как нужно соединить тысячи деталей, образов, идей.(33)Чтобы дать созреть замыслу, писатель никогда не должен отрываться от жизни и целиком уходить «в себя». (34)Наоборот, от постоянного соприкосновения с действительностью замысел расцветает и наливается соками земли.